«Соловей был мужик, залезал на деревья, разбойничал» – такое бесхитростное понимание персонажа предлагает нам рассказ, записанный на Тамбовщине. А на Вологодчине столь же уверенно говорили, что Соловей был птицей. В одной карельской сказке он выступает под именем птицы Свиски; другая, тоже карельская, сказка называет его не иначе как «rusckoi pohatteri» («русский богатырь»). А по одной из белорусских сказок Соловей – это человек, превращённый чарами волшебника в гигантскую птицу.
Самый радикальный способ решения данной проблемы, как выяснилось, состоит в том, чтобы признать двойственность Соловья-разбойника… мнимой. Такую идею высказал в 1891 г. выдающийся отечественный филолог А.А. Потебня. К нему присоединился ряд других учёных. Суть рассуждений А.А. Потебни и его единомышленников заключалась в следующем.
Во-первых, почему имя Соловей нужно непременно считать указанием на птицу? В старину его мог носить и человек. «Употребление названий животных разного рода в качестве личных имён, – писал А.И. Соболевский, – свойственно едва ли не всему человечеству. Древняя Русь знала его издревле». 
То, что ныне воспринималось бы только как забавные, а порою даже обидные для их носителей прозвища, раньше служило «официальными» именами вполне уважаемых людей. Уместно вспомнить, что царская династия Романовых вела свою родословную от боярина Андрея Кобылы, жившего в XIV в. В документах XV–XVII вв. фигурируют Баран Филиппов, Волк Курицын, Овца Владимиров, Паук Иванов, Жаворонок Лазарев, Анисим Скворец, Васька Воробей, Стахей Голубь… Имя Соловей в такой компании выглядит совершенно естественным. В документах этого же периода встречаются дворянин Соловей Борщов, стрелецкий десятник Матюша Соловей Борщов, стрелецкий десятник Матюша Соловей и другие. Кроме того, косвенным признаком популярности какого-то имени в прошлом является современное бытование производной от него фамилии. «…Широкое распространение в наше время фамилии Соловьёв… – отмечал А.И. Соболевский, – кажется, достаточно ручается за частое употребление этого имени в старину».
С нашим же Соловьём дело могло обстоять очень просто. Разбойникам ведь принято давать клички. Ничто не мешает предположить, что какой-нибудь удалец «с большой дороги» получил прозвище Соловей, допустим, за особенное умение свистеть, всегда ценившееся в разбойничьей среде. Для сравнения скажем, что в окрестностях Киева бытовало предание о разбойнике Голубе, а сподвижниками Ермака Тимофеевича народная молва называла лихих атаманов Сокола и Петуха.
